Стенограмма радиопрограммы:

Голос России: Здравствуйте, уважаемые радиослушатели! В эфире программа «Мир географии». Вопросы изучения и освоения Арктических территорий уже давно волнуют исследователей. Но если говорить о современной истории России, лишь в последние годы этим вопросам уделяется все более пристальное внимание со стороны государства. По некоторым оценкам только в Северном Ледовитом океане находится около 22-х процентов энергоресурсов мира, а также цинк, золото и алмазы. Россия обладает самой протяженной береговой линией и самым широким шельфом в Арктическом бассейне. Но проблемы раздела и освоения этого шельфа не первый год активно обсуждаются, и консенсус пока, к сожалению, не найден. Сергей Анатольевич, поясните, каковы все-таки, скажем так, морские владения России в Арктике?

Сергей Добролюбов: К этой проблеме можно подходить двумя путями. Если вы помните, на старых советских картах мира, которые мы с вами видели ещё в школе, был обозначен сектор, который принадлежит Советскому Союзу, и он простирался от границы с Норвегией возле Мурманска до Северного полюса и, соответственно, дальше «спускался» в Берингов пролив. Это так называемый секторный принцип разделения Арктики, и тогда вся Арктика принадлежит пяти государствам, которые выходят на её берега: США, Канада, Россия, у которой самый широкий сектор, Норвегия и Дания, которой принадлежит Гренландия. В 1982 году была подписана так называемая Конвенция по морскому праву. В соответствии с этой Конвенцией прибрежной стране принадлежит двухсотмильная зона, а также некоторая не совсем точно определённая зона шельфа. И только государство, которое выходит своей экономической зоной или зоной шельфа в море, может вести добычу полезных ископаемых на дне. Поскольку мы знаем, что запасы углеводородного сырья в Арктике составляют более 100 млрд. тонн и примерно вдвое превышают запасы, например, углеводородного сырья России на суше, конечно, все эти 5 стран хотели бы «законсервировать» ситуацию, когда никакая другая страна, кроме этих пяти, не использует ресурсы морского дна. Кстати, в Антарктиде ситуация более регламентирована: согласно договору об Антарктиде, вся зона южнее 60 градуса южной широты принадлежит всем государствам мира, но только для исследований, а не для добычи полезных ископаемых.

Г.Р.: Но с Арктикой так, наверное, нельзя поступить, потому что там находятся огромные сырьевые ресурсы. Тем временем уже несколько лет остро звучит вопрос: кому всё-таки принадлежит Северный полюс?

С.Д.: Понимаете, Северный полюс — это некая точка, она имеет, конечно, свою проекцию на дне и имеет свою «вершину» в море.

Г.Р.: А почему тогда страны так остро обсуждают этот вопрос, спорят, почему там установлен российский флаг в своё время, в 2007 году, если я не путаю…

С.Д.: К этому надо подходить спокойнее. Ведь в своё время, когда американцы в 1969 году поставили на Луне свой флаг, никто не возражал, потому что у других стран не было такой возможности. Можно сказать, что на 2007 год, когда этот флаг ставили, у других стран не было аналогичной возможности поставить флаг на Северном полюсе. Этот процесс, вообще говоря, возбудил, конечно, многие страны, и не только выходящие в Арктический бассейн, но, тем не менее, в течение года на совещании министров иностранных дел, которое состоялось в Гренландии, была принята декларация, что все проблемы будут решаться за столом переговоров, а не с помощью батискафов. И конечно, тем пяти странам, которые выходят в Арктический бассейн, выгоднее, чтобы все проблемы и все ресурсы делились только между ними.

Г.Р.: Владимир Евгеньевич, Вам есть, что добавить по этому поводу?

Владимир Гершензон: Мне кажется, что пора рекордов во многом осталась в прошлом. Наступил этап содержательной производственной деятельности, которая в том числе требует заранее подготовленных информационных ресурсов её проведения. В частности, по изучению Арктики незаменимой, конечно, является космическая компонента. И в государстве последнее время довольно серьёзно обсуждается, как, собственно, это осуществлять. Обсуждается довольно большая программа «Арктика» — запуск как связных аппаратов, так и аппаратов дистанционного зондирования для наблюдения арктических территорий. Конечно, хочется, чтобы, тем более по таким территориям общего или спорного пользования, общего освоения, и системы информационные были бы, в общем-то, международными в итоге, как мне представляется. Россия пытается создать свою компоненту. В то же время мировые лидеры в этой области уже давно используют информационные ресурсы, и даже если думать о будущем импортозамещении этих технологий, об этом, конечно, думать надо, но в то же время надо готовиться и уже сегодня использовать это в своей практике. Практика должна развиваться нарастающим итогом. Но и технологии эти строятся не за год и не за два. Они готовятся долго. И в этом смысле Инженерный центр «СКАНЭКС» пытается внести свою лепту. В этом году мы закончили сертификацию станции, установленной в Западной Сибири, тем самым пока на основе канадских локационных программ мы перекрыли полное информационное обеспечение Северного морского пути и готовы предоставлять информационные услуги по ледовой проводке, по сопровождению, по сохранению биоразнообразия. В апреле наш сотрудник принял участие в ледокольном рейсе. То есть существует очень много работ различной направленности, которые могут системно готовить этот вопрос, который переходит в серьёзную производственную фазу. Это другой этап жизни, нежели, чем, при всём уважении, наше героическое прошлое, которое было раньше, которое было в эпоху географических открытий, потом арктических географических открытий.

Г.Р.: К сожалению или к счастью, все наши новые разработки и технологии должны быть каким-то образом закреплены в государстве с помощью правового и законодательного базиса. В России в настоящее время существуют лишь отдельные общие и специальные нормативные документы, и отсутствует всеобъемлющая нормативная база, разработанная специально для Российского шельфа. Может быть, для Арктики стоит создать новую систему управления, как Вы думаете?

С.Д.: Вообще говоря, президент Д.А. Медведев в 2008 году подписал Основы государственной политики РФ в Арктике на период до 2020 года и на ближайшую перспективу, и там было указано, что основными национальными интересами РФ в Арктике является использование арктической зоны как стратегической ресурсной базы России. Второй задачей было сохранение Арктики в качестве зоны мира и сотрудничества, затем сбережения уникальных экосистем, использования Северного морского пути в качестве единой транспортной системы. Но такие основы политики требуют, конечно, определённого количества законов. Эти законы до сих пор не разработаны, хотя общая тенденция к тому, чтобы постепенно управление Арктикой переходило в единые государственные руки, чувствуется. В частности, был полностью национализирован атомный ледокольный флот, и теперь проводка судов по СМП осуществляется 6 атомными ледоколами, и мы помним, что у нас до устья Оби теперь фактически осуществляется круглогодичная проводка судов. Кроме того, конечно же, очень важная проблема — это проблема единого государственного управления гидрометобеспечением всего хозяйства. Известно, что в 1990-е гг. больше половины гидрометеостанций было закрыто. Было их где-то 110 в советское время, сейчас их осталось чуть больше 40. Стали открывать новые, но этот процесс только в начальной фазе, и пока, конечно, покрытие станциями всего арктического бассейна недостаточно для оценки изменений климата ни в прибрежной зоне, ни на море, ни для оценки изменений биоразнообразия. Всё это, конечно, нужно развивать. И всё, о чём говорит Владимир Евгеньевич, неконтактные методы — это методы спутникового мониторинга, они в этом отношении очень помогают и они более дёшевы, естественно, чем методы определения каких-либо характеристик с берега, с гидрометеостанций…

Г.Р.: Я думаю, что для их использования тоже нужна какая-то нормативная база. Есть ли какие-нибудь подвижки в этом направлении, Владимир Евгеньевич? Или в своей деятельности Вы пока с ними не сталкивались?

В.Г.: Мы работаем в космической отрасли, где нормативная база определяется космическими законами… Здесь есть свои проблемы. Вы не думайте, что всё так просто. Готовящийся сейчас закон о дистанционном зондировании Земли должен учитывать и этот аспект, о котором Вы спрашиваете. Что касается нормотворчества и вообще «движения», мне кажется, что, наверное, правилен посыл, что это надо рассматривать под каким-то новым углом зрения. Это не только производственные вопросы, это и развитие инфраструктуры. Конечно, космос никогда не бывает один. Он способствует развитию каналов передачи данных и т. д. И конечно, гидрологические и гидрометеорологические измерения никто не отменяет. Наоборот, космос выступает общим интегратором. Есть и глобальная система, развивающаяся в мире. Россия пока принимает в ней, я бы не сказал, что конструктивное участие. Хотя закоперщиками этого движения выступили в основном космические агентства ведущих развитых держав мира. Что касается регуляции, это очень важный момент, потому что мы говорим о территории, которая, конечно, должна иметь государственные дотации в развитии, и, может быть, какие-то международные программы. Ясно, что это нерентабельно для большинства аспектов бизнеса, от туристического до производственного. В этом смысле, как только возникает вопрос государственного и коммерческого использования и государственных дотаций, в любом случае появляется какая-то регуляция. Если это коммерчески выгодные мероприятия, то достаточно только законодательной помощи и регулирования в законодательно оптимальном пространстве. А когда встаёт вопрос того, что у нас называется ЧГП, а у соседей public private partnership, то есть всё-таки публичное взаимодействие с коммерческим сектором, то возникают всё равно свои регулятивные процедуры. В этом смысле, мне кажется, нужно довольно широкое и внятное обсуждение того, что, зачем, когда, почему и на каких условиях.

Г.Р.: Если мы говорим об усилении космической компоненты в освоении и изучении Арктики, о многоцелевой космической системе «Арктика», которую планирует создать государство. Для её создания всё-таки потребуется довольно много времени, это займет не один год. Возможно ли сегодня создать национальную систему глобального мониторинга арктического региона, которая будет способствовать развитию арктической России?

С.Д.: Я думаю, что такая система в той или иной форме существует. Ведь Арктический и Антарктический институт, находящийся в Санкт-Петербурге, отвечает как раз за арктическую компоненту гидрометеорологического обеспечения информацией России и не только, собственно говоря, тех судов или самолётов, пролетающих в нашем секторе. Такая система, естественно, состоит в частности из дрейфующих станций (начиная с 1937 года эти дрейфующие станции у нас есть). В российское время мы имеем уже 6 таких СП, которые дрейфуют в Арктическом бассейне. Главное, что многие наблюдения, которые Арктический институт или какие-то другие институты проводят в Арктике, включаются в международную систему исследований Arctic Climate System Study, систему исследований арктического климата и многие другие международные программы. И действительно, эта информация помогает не только России. Есть еще и так называемые вмороженные буи, которые позволяют исследовать гидрологическую структуру в верхнем километре. Этот буй передаёт опять же на спутник информацию на регулярной основе. Есть подводные лодки, ледоколы, в том числе ледоколы с туристами. Если они возят туристов, всё равно они имеют возможность измерять толщину льда, оценивать насколько она изменилась за последние десятилетия. Работают 40 с небольшим гидрометеорологических станций по побережью или на островах… Всё это единая система, хотя, конечно, её надо совершенствовать.

Г.Р.: Владимир Евгеньевич, а Вы развиваете такие дистанционные методы, космические технологии, обладаете сетью станций приёма космической информации. Может быть стоит совместить всё это с методами, которые использует Арктический институт?

В.Г.: А мы уже давно работаем вместе, и есть очень удачный опыт, в том числе, проводки судов через Карское море даже без сопровождения ледокольного флота. Сейчас ситуация стала, мне кажется, выравниваться, а ведь раньше возникали конфликтные производственные задачи. Например, ледокол заходит в большое поле тяжёлого льда и много дней героически проводит караван, а каравану и собственникам руды, которую они везут, это совсем неинтересно, им нужно быстрее и результативнее доставить груз на место и меньше платить, в том числе, и за ледокольную проводку. Сейчас «Атомфлот» объявил конкурс, мы его выиграли как сопровождающая информационная компания, и будем надеяться, что это поможет ледоколам оптимизировать и свою производственную деятельность. Кажется очень важным моментом, что мы нарабатываем те результативные внедренческие цепочки, которые позволяют строить нормальную экономику. А не такие интересные моменты, когда в Анадыре вас в центральном ресторане города угощают как деликатесом норвежским лососем, выращенным в фабричных условиях, то есть накормленным комбикормом и привезённым в Анадырь Южным морским путём. При условии, что в Анадыре мешок дикого лосося за сутки не может у побережья наловить только ленивый. То есть биоресурсы огромные! И поэтому хочется как раз думать о том, что удастся и в этом международном сотрудничестве, и в нашей работе над ошибками, построить такие системы, которые будут результативны и действительно помогут становлению новой экономической парадигмы в освоении Арктики. В частности в космосе могу привести пример, что тоже есть первые ласточки: постепенно «оформляется» потенциальный элемент участия коммерческих структур, таких, правда, больших, как «Газпром» через свою систему «Газпром космические системы», которая более отчётливо понимает, зачем и для чего ей нужно создание космических технологий. «Газпром космические системы» начинали с создания связных систем, а теперь думают и о создании съёмочных систем. Поэтому оптимальное выстраивание такого сорта технологий кажется очень современной и актуальной задачей.

Г.Р.: С дистанционными методами разобрались немного. Сергей Анатольевич, Вы, как океанолог, какие можете выделить современные методики, технологии, может быть, приборную составляющую для изучения северных морских акваторий?

С.Д.: Был очень известный проект, он сейчас ещё будет развиваться (в своё время комиссия Черномырдина его признала более эффективным в области наук о Земле). Это так называемый проект акустической томографии Арктики. Представим себе, что мы на Северном полюсе помещаем в воду излучатель звука, а по всему побережью, и в канадском секторе, и в американском, и в России, вешаем приёмники, и по скорости распространения звукового сигнала мы можем определить температуру на этом пути в течение сезона, от года от года. Эта акустическая томография океана, так же, как у нас томограф исследует наш мозг, он позволяет найти какие-то вихри в океане, определить климатические изменения. Это очень интересный проект. Затем, существуют так называемые вмороженные буи, работа которых не требует присутствия человека. Буй вмораживается в лёд, от него на глубину 1 км «ездит» как на лифте приборчик и меряет температуру, и, допустим, раз в неделю на спутник передаётся вся информация, которая была собрана за неделю. Поскольку лёд дрейфует, мы ещё получаем координаты этого буя, соответственно, определяем сколько он прошёл за неделю и т.д. То есть ту работу, которую делает дрейфующая станция с людьми, во многом могут заменить такие буи с гораздо более частой сеткой наблюдений. Кроме того, конечно же, если мы говорим о том, что России нужно продлить свою юрисдикцию за 200-мильную зону на хребты Северного ледовитого океана, хребет Менделеева, хребет Ломоносова, нужны геофизические исследования, требуется бурение дна. Без донных осадков мы ничего никому доказать не сможем. Если Россия собирается это делать, то в ближайшие годы этим нужно конкретно заниматься. Специализированных судов такого плана, работающих во льду, в России, в общем-то, нет. То есть нуж о срочно что-то решать с этим вопросом. Потому что если осадки на этих хребтах такие же, как в шельфовой зоне, то, да, это продолжение нашего шельфа, и мы можем претендовать чуть ли не на 2/3 всех углеводородных ресурсов, которые в арктическом бассейне находятся. Поэтому геофизические исследования, несмотря на то, что они очень дорогие, должны быть сейчас на первом месте именно потому, что это подтверждение нашего приоритета над морским дном.

Г.Р.: Я полагаю, что как раз этим и будут заниматься руководители нашего государства. В сентябре нынешнего года планируется проведение Международного форума «Арктика — территория диалога». Будем верить, что этот регион действительно станет территорией конструктивного и разумного диалога. И к слову о разуме, в завершении нашей программы, по складывающейся традиции хочу рассказать анекдот:

Сын спрашивает у отца:
— Пап, а есть ли разумная жизнь во Вселенной?
— Есть, сынок.
— А почему с нами не связывается?
— Так потому и не связывается, что разумная.

Хочется надеяться, что Арктика всё-таки свяжется с нами, и мы бережно и разумно начнём её осваивать.

Прослушать радиопрограмму «Мир географии» можно по ссылке: http://www.scanex.ru/ru/publications/mp3/100423.mp3

	Владимир Гершензон (слева) и Сергей Добролюбов (справа) в студии радиостанции "Гоолс России"